ИСТОЧНИК: Энерго Бизнес

— Почему в Украине падает государственная добыча газа?

— Если говорить относительно добычи на существующих объектах, то можно проводить современные интенсификационные работы: переход на верхние горизонты, гидроразрыв, капитальные работы, установка дожимных компрессорных станций, когда можно эксплуатировать скважину на низких давлениях. Но это все преимущественно для поддержания добычи на стабильном уровне. Когда в 2020 г. практически остановилось бурение, именно таким образом поддерживали добычу как госкомпании, так и частные. Последние тоже не бурили, но добыча у них не упала, бурили единицы.

— Что нужно для наращивания добычи?

— Чтобы нарастить добычу нужно не просто бурить, а знать, где бурить. У нас проблема не в том, что некому бурить, а в том, что негде. Все новые и перспективные объекты, доступные в Украине, достаточно рискованные. Инвесторы идут туда  очень осторожно.

Сейчас вероятность удачного захода на новые неразведенные площади крайне низкая. Особенно, если сравнивать с периодами 30-50-летней давности. Конечно, еще имеются ранее разведанные запасы, которые можно разбуривать, но они на балансах разных предприятий. Сейчас они у лицензиатов, которые в свое время взяли лицензии, а работ никаких не проводят, так называемые «спящие» лицензии. Сейчас этим вопросом занимаются соответствующие структуры, в том числе и Госслужба геологии и недр Украины. Там есть какая-то перспектива, но тоже весьма ограниченная.

Еще меньше оптимизма относительно  новых площадей, где не ступала нога сейсмика или буровика. То есть говорить о наращивании добычи можно только понимая ресурсную базу. А такого понимания в Украине нет. Компетентные инвесторы нашим запасам не верят. Мы не Кувейт и не Саудовская Аравия. Здесь огромные деньги нужно вложить, чтобы найти очень скромные объемы газа. У нас уже рентабельными начинают считаться скважины, которые дают 10-15 тыс куб м в сутки. В СССР такие скважины закрывались, ниже 30 тыс куб м скважина не пускалась в эксплуатацию.

Поэтому я не верю в прирост добычи газа в Украине. Да, может нарастить добычу какое-то отдельно взятое предприятие, тот же ДТЭК или Smart Energy. Они могут в краткосрочном периоде наращивать добычу на существующих активах.

Но если вы думаете, что добыча в "Укргаздобыче" падает, так как они плохо бурят, то это, по моему убеждению, не так. У них просто нет достаточной ресурсной базы даже для поддержания, не то что наращивания добычи. Добыча в Украине будет однозначно падать.

— Речь идет о естественном истощении ресурсной базы Украины?

— Там, где ведется эксплуатация, там естественно падают запасы. Это и есть естественное падение, когда вы извлекаете углеводород из недр и его остается все меньше. Естественного падения нет на активах, которые еще не начали эксплуатироваться. Вообще ресурсная база Украины включает в себя все категории запасов и ресурсов. Их классификация разнообразная и сложная, понятная только специалистам. Поэтому легко поддается манипулированию. И поэтому к ресурсам, которые имеются  на балансе у Госкомиссии по запасам, надо относится осторожно.

— Почему так происходит?

— Например, там еще два года назад говорили, что у нас почти 1 трлн куб м запасов газа, без уточнения их категорийности и извлекаемости. Это своего рода манипуляция. При таких колоссальных запасах добыча не росла, несмотря на беспрецедентные вливания по Программе 20/20. Уже потом в той же "Укргаздобыче" начали признавать, что извлекаемых запасов в разы меньше, около 200-300 млрдкуб м, если не ошибаюсь. Причем в основном это либо остаточные запасы, либо трудноизвлекаемые и малорентабельные.

— В 2020 г. не бурили из-за низкой цены на газ?

— Да. В прошлом году просели цены, остановилась промышленность из-за пандемии. Цена была ниже $100 за тыс куб м. При такой цене совершенно нерентабельно было не только бурить, но продавать газ и эксплуатировать скважины. Только крупные добытчики продолжали свои поддерживающие бурения, как ДТЭК и Smart Energy. Они даже в кризис не останавливали бурение, потому что имели запас средств, налаженные процессы, которые нельзя останавливать. К тому же ДТЭК газ нужен не только для продажи, а и для своего холдинга. Даже УГД начала думать: бурить или купить? Поэтому бурение свернули как инвестиционную составляющую.

— А налоговые стимулы могут помочь бурению и добыче?

— Да, любые налоговые льготы и другие действия государства по стимулированию деятельности, связанной с извлечением углеводородов, только приветствуются. Но они не являются ключевыми.

Ключевым фактором является отсутствие желания инвесторов рисковать. При закладывании скважины взвешиваются все геологические и экономические риски. И просто так разбуривать квадратно-гнездовым способом территории, как в советские времена осваивались Полтавская и Харьковская области, так уже никто не делает. Это колоссальная разница, как и сколько метров погонных бурилось тогда и какие мы имеем сейчас показатели. Я уже не говорю о количестве задействованных буровых станков.

Сейчас инвестиционные риски намного выше, так как основные открытия месторождений давно в прошлом. Я знаю двух частных инвесторов, которые за многие годы инвестиций в поиск и разведку, в том числе дорогостоящее бурение, так и не добыли ни одного кубометра газа. Поэтому стимулирование возможно, но основное — это ресурсная база, тающая на глазах и не представляющая особого интереса для внешних игроков. Эта деятельность интересна только для внутренних инвесторов.

— А какой процент попаданий в бурении, есть ли какая-то общая украинская и мировая статистика?

— Если говорить о частниках, попадание там 70-80%. В "молоко" они бурить не будут, потому что там за каждую копейку нужно отвечать перед собственником.

Если мы говорим о госструктурах, тут  во главе угла стоит вопрос освоения средств. Про процент успешности разведочного бурения у меня данных нет. Программа 20/20 запомнилась, кроме всего прочего, и таким интересным моментом. Ее провал свалили на Полтавский облсовет, который не согласовал УГД ни одной новой лицензии в 2016-2018 гг. С одной стороны, вроде поиски на новых площадях важны, а с другой стороны, кто похвалит  "Укргаздобычу", что они вышли на 10 новых площадей и пробурили 10 сухих скважин? Никто не похвалит. Про такие убытки никто не любит говорить, так как речь тут же пойдет о неэффективном использовании средств госкомпанией, акционером которой, кстати, де-факто является каждый гражданин Украины. Поэтому я не верю в светлое будущее госдобычи и увеличение ее считаю утопией.

— А что может поддержать добычу в Украине?

— Первое: украинскую добычу может как-то поддержать шельф, но в ближайшей перспективе этого не будет.

Второе: какие-то фантастические истории, когда госкомпании начнут сотрудничать с частными компаниями, совместно работать, где можно более скрупулезно разобрать существующие активы. Так делает львовское отделение "Укргаздобычи", работающее с румынской компанией Expert Petroleum. Частники взяли в управление активы, начали улучшать показатели добычи. Но это все же история поддержания добычи, а не шаг вперед.

— Почему у нас никто на зашел на шельф? Это должна быть компания мирового уровня?

— Скважина на шельфе — это очень дорого. Речь может идти о $100 млн и выше. Стоимость работы буровой платформы очень внушительная. И тут вопрос: какой геолог подпишется под этой работой? Это должно быть что-то наподобие Программы 20/20, коллегиальное решение, где нет крайнего. Чтобы был результат, нужно провести очень серьезные сейсмические исследования, привлечь  серьезные профессиональные организации по интерпретации данных, а они у нас остались в Крыму, и заново начать этот процесс с нуля. И вкладывать огромные деньги, как это делает Турция. Она за последние 4-5 лет уже четвертую буровую платформу соорудила для разбуривания разведенных ею запасов. Когда у вас уже есть понимание, сколько у вас ресурсов под водой, тогда вы вкладываете намного уверенней. Но когда у нас нет никаких данных, все покрыто "темной водичкой", привлекать деньги очень сложно.

— Чем у нас бурят, какие технологии?

— Если говорить о развитии бурения, мы отстаем очень сильно в скважинных технологиях, оборудовании, капитальных вложениях в "железо".

Сейчас Украина, особенно после прошлогоднего кризиса, пошла на новый виток развития буровых работ. Уходит в прошлое оборудование российского производства, которое служило верой и правдой всему постсоветскому пространству — это станки "Уралмаш-3Д, 4Э". Это, на мой взгляд, уже безвозвратный процесс. Сейчас процесс замены на новое оборудование уже завершается.

— В чем преимущество нового оборудования?

— Скважины бурят значительно быстрее, безопаснее. Это сокращает затраты на бурение глубоких скважин. Новое оборудование более надежное, меньше выходит из строя. Сейчас однозначное требование заказчика - использование верхнего привода. Плюс использование управляемых насосов мощностью от 1 тыс лошадиных сил и выше, современные системы очистки, глубинное оборудование, позволяющее бурить наклонные скважины, буровые растворы на нефтяной основе, снижающие аварийность. К тому же это более мобильное оборудование для перемещения, разборки и сборки.

— Кто производитель?

— Много производителей: США, Китай, страны Европы. Кстати, у нас в Украине есть завод, который производит большую часть этого оборудования. Ведь буровой станок полностью на одном заводе сложно произвести. Таких заводов единицы. Как правило, это кооперационная сборка. Например, Top Drive (систему верхнего привода) делают в США, насосы поставляют  из Китая, электронику, "мозги" покупают в Германии, а основные металлоконструкции делают в Украине. В Украине есть завод "Дискавери" (во Львовской области), мы с ними работаем. И таких станков нужно меньше для рынка, чем старых станков, поскольку новые намного эффективнее.

— Сегодня цены на газ пробивают исторические максимумы. Соответственно, все начали бурить?

— Сейчас другая проблема. Когда была остановка, мы столкнулись с тем, что наш потенциальный заказчик опустил руки и перестал работать с сейсмикой, не решал земельные вопросы. Мы столкнулись с тем, что нынешний уровень цены на газ возбудил недропользователей, все резко захотели бурить, но мало кто был к этому готов. Поэтому мы не можем нормально зайти в работу из-за всевозможных нерешенных вопросов, зависящих и от заказчика, и от регуляторных препятствий. Сейчас вроде на словах законодатель хочет помочь ускорить процессы, но все выходит наоборот — разрешений надо ждать месяцами.

Поэтому у меня два месседжа для заказчиков и государства. Первый: полностью никогда не останавливайтесь, все время готовьте новые точки!

Второй: настолько забюрократизирована работа с местными громадами, что этим уже начинают пользоваться сами громады. Они могут блокировать, какие-то козни строить на общественных слушаниях. На Харьковщине это особенно видно.

— А 5% от ренты для общин не помогло решить эту проблему?

— Думаю, помогло, когда  речь действительно шла о социальных интересах громад. Но проблема же в том, что те, кто против, мягко говоря, хотят больше и другие цели преследуют. У меня впечатление, что у "активистов" подогретый интерес к блокировке выхода на площади. Государству и громадам нужно определиться: нужен газ или нет.